Надежда Васильева

       Костик совсем затаил дыхание: интересно, что на это ответит дед? Но тот молчал.

       - Что он натворил-то? - допытывалась мама.

       -  Да сети порвал, - пробурчал дед, и кровать под ним заскрипела.

      Отодвинув занавеску, что вместо двери отделяла спальню от кухни, мама удивлённо спросила:

        -  Ты что, Костик, тоже спишь?

       Костик не шевелился.

       - Не притворяйся, дружок! А ну рассказывай, что случилось?

       - Сети порвал… - подтвердил Костик, - нечаянно я…

   Мама вдохнула и больше не стала донимать вопросами.Видно, догадалась, что между ним и дедом стряслось что-то неладное, о чём ни тот, ни другой ей сегодня не расскажут.

     Обычно Костика спать не уложить, особенно если дед «немного выпимши», как, оправдываясь перед мамой, сам говорит он про себя. В такие дни Костик затевает с ним возню, потому что дед становится до того добрым, хоть на пол его вали, хоть водой из резиновой груши на него брызгай. А можно даже прядь волос ножницами обрезать. Волосы у деда чудные, цвет у них меняется так же быстро, как и дедово настроение. Придёт из бани - они у него серебристо-шёлковые, волнами. На утро – пепельные и не вьются уже. А к концу недели седые пряди у деда темнеют, становятся непослушными и смешно торчат. Костика так и подмывает их обрезать. Правда мама в таких случаях сердится и на деда ворчит: зачем тот всё ему, Костику, позволяет.

       К трезвому - к деду не подступиться. Всё его раздражает, и он то и дело жалуется маме: «Забери своего вредителя! Надоел!». Слышать такое Костику обидно, и он вредничает ещё больше, пока мама не нашлёпает.

       Бывает дед и настолько пьяным, что еле на ногах держится. Тут уж Костику не до баловства. Однажды он подвернулся к деду в такую минуту – тот зашатался и упал на него. Костик до крови разбил бровь о порог. И хоть плакал он истошно, дед так и не смог подняться на ноги.

    Запил дед после смерти бабушки. Не стало её два года назад. Костику тогда только-только исполнилось шесть лет. Как умерла бабушка и как хоронили её, он не видел. В тот день его прямо из детсада забрала к себе воспитательница. Жил он у неё несколько дней, а когда вернулся домой, ни бабушки, ни бабушкиной кровати в квартире не было. Костик метался по комнатам и спрашивал:

      - А где бабушка-то? Куда вы её кровать дели?

   Дед как ошпаренный выскочил на улицу, а мама закрыла лицо руками. Костик ничего не понимал: сговорились они, что ли? Ему хотелось плакать, но без причины хныкать было стыдно, а потому он бродил из угла в угол и недовольно пыхтел, пока мама вдруг не сказала:

      - Умерла наша бабушка, сынок…

      Костик остолбенел. Ему вдруг сразу почему-то представилась такая картина: бабушка лежит в гостиной на полу, вся в крови. Он с ужасом спросил:

      - Её убили?!

      - Нет, Костик, у бабушки была очень тяжёлая болезнь.

      - А где бабушка сейчас?

      - В деревню отвезли,.. туда, где они с дедушкой раньше жили.

      - А как она в машине сидела? Кто её держал?

      Мама уткнулась лицом в спинку кресла и сквозь слёзы прошептала:

      - Помолчи, Костик! Без тебя тошно…

      Костику тоже было тошно. Он присел на край дивана и, приоткрыв рот, уставился на корзинку с бабушкиными клубками, которая по-прежнему стояла на стуле, рядом с диваном. Ему не верилось, что бабушку он больше никогда не увидит. Да и как это?! Была, была, а теперь нет! Из корзинки торчал недовязанный носок. Бабушка любила вязать. Без дела сидеть она не могла. Вязала всё время: и когда смотрела телевизор, и когда беседовала с мамой, и когда рассказывала ему сказки. И только последний месяц бабушка не вставала. Костик забирался к ней в постель и осторожно водил пальцем по бороздкам морщинок её исхудавшего лица. И хоть от этого охать она всё равно не переставала, но благодарно шептала сухими потрескавшимися губами: «Слатушенька ты мой, какие у тебя пальчики-то нежные!» Заслышав мамины шаги,  Костик прятался к бабушке под одеяло. Мама выдворяла его оттуда, приговаривая, что бабушке и без него тяжело, пусть она отдохнёт.

      Без бабушки в доме сделалось пусто и тоскливо. Играть ни во что не хотелось. Костик достал из корзинки носок со спицами и стал вертеть его в руках. «А что если умрут и мама, и дед?» От этой мысли, впервые появившейся у него в голове, мурашки побежали от пяток до самой макушки головы. Он подсел к маме на колени, обхватил её за шею руками и с тревогой спросил:

      - А у тебя ничего не болит? Я теперь тебя буду слушаться с первого раза.

      Обещание это было очень серьёзным. Костик начинал слышать маму только тогда, когда в голосе у неё появлялось раздражение, а глаза становились колючими. Такими же глазами смотрела мама и на деда, когда тот приходил домой с бутылкой вина. На все упрёки мамы он твердил одно: «Жить нечем, дочка!» При этом лицо его морщилось, а мама сердито отворачивалась: «Ну, распустил нюни!» Костик тоже не любил, когда дед плачет: трезвых слёз он у него не видел, а пьяным не верил. И даже передразнивал его, если мамы не было рядом. Дед с горечью называл его «бесчувственным истуканом», «злым и пакостным». Слова эти дедовы Костик всерьёз не воспринимал. Ему было жаль не деда, а маму. Он видел, с какой тревогой прислушивается она к его шагам в коридоре и как переживает, когда тот приходит домой пьяным. Костик ломал голову над тем, как отучить деда пить. Он даже выследил, куда тот прячет купленную на вечер бутылку. И сказал об этом маме. Но она почему-то лишь отмахнулась от него.

      Сегодня в дедовом тайнике, за комодом, опять появилась эта проклятая бутылка. Костик прекрасно знал, чем это кончится. Дед будет прикладываться к ней целый вечер. Когда же мама начнёт коситься на него и принюхиваться к запаху в квартире, дед прикинется трезвым: нахмурит брови, резко закрутит по сторонам головой, не догадываясь, что именно это как раз сразу и настораживает маму. И хоть будет дед крепиться изо всех сил, хмель всё равно возьмёт своё, и претворяться уже будет бесполезно: раскосые глаза его сузятся, «посоловеют», как раньше говорила бабушка, лицо покраснеет, а голос станет ленивым и вкрадчивым. Мама заплачет, заругается, а дед будет возражать, мол, никому не делает худого, и зря мама «водит носом и рычит» на него, ведь пьёт он на свои и притом только на ночь, чтобы скорее заснуть и не думать ни о чём плохом. Очень скоро деда так развезёт, что он, не расстилая постели, плюхнется на кровать. Мама, прижимая к себе голову Костика, будет глотать слёзы и шептать: «Что мне делать с ним? Пропадёт он!»

      Куда может «пропасть» дед, Костику не понятно, но губы у него тоже начнут кривиться, потому что жаль и деда, и маму, и себя.

      Наутро Костик чем-нибудь будет вредить деду в отместку. То очки спрячет, то дверь его комнаты нитками опутает, то изобразит фломастером на обоях дедов пьяный вид. Тот, конечно, за это кричит на Костика до визга, но даже пальцем не тронет. Это Костик усвоил давно. Самое большое – в угол поставит и, чтобы Костик из угла не удрал, рядом встанет, продолжая взывать к совести.

      А сегодня Костик придумал такое!.. Улучив момент, пока дед ходил за дровами, Костик проник в его комнату и, чуть не запутавшись в развешенных на просушку сетях, прокрался к тайнику, нащупал бутылку, с трудом откупорил её и стал выливать вино в щель между половицами, куда они с мамой сыпали отраву для мышей. Мышей под полом было много, и через некоторое время там начиналась визгливая возня. Выливая под пол вино, Костик гадал, что же будут делать пьяные мыши. Улыбаясь своим мыслям, он совсем забыл про деда, а тот уже стоял над ним. Костик поднял голову:

       - Деда,  как ты думаешь, мыши теперь будут бузить или заснут?

      То, что произошло в следующую минуту, было столь неожиданным для Костика, что он даже не успел напугаться: руки деда схватили его за грудки и подкинули вверх.

     - Что ты наделал, поганец?! Магазин закрыт! Где я достану теперь?! – стонал дед и тряс Костика так, что голова его моталась из стороны в сторону. Сначала Костик беспомощно мотал руками, потом вцепился в дедов свитер и изо всех сил поджал к себе локти. Если бы не болтающиеся в воздухе ноги Костика, со стороны было бы трудно понять, кто кого трясёт. Стиснув зубы, Костик смотрел прямо в обезумевшие глаза деда. Он никак не ожидал, что из-за какого-то вина дед накинется на него с такой яростью.

   - Убью!!! – мычал дед, не в силах остановиться. И тут Костика прорвало. В такт рывкам выдыхая каждый слог, он отчаянно прокричал:

      - Не смей ма-му му-чать!!!

      Разъярённое лицо деда разом перекосилось и беспомощно обмякло. Он медленно опустил Костика на пол, и, удивлённо глядя на него, разжал побелевшие пальцы. Костик, исподлобья наблюдая за ним, не спеша заправил рубаху в штаны, утёр рукавом вспотевший нос и, всё ещё тяжело дыша, добавил:

        - Вот так! Понял?!

     По давно небритым щекам деда катились слёзы, жилистые руки подрагивали, а губы сжались так плотно, будто силились раздавить упругую ягоду крыжовника. В серых, обрамлённых мелкими морщинами глазах было столько боли, что Костик не выдержал и отвёл насупленный взгляд в сторону. Нет, не из-за вина плакал дед! Тут было что-то другое, чего понять пока Костик не мог. И ему опять стало жаль деда. До того жаль, что и сам он захлюпал носом и ничего не мог с собой поделать.