Надежда Васильева

            Валерка с Лёшкой Синяковых не больно-то жаловали. Но жили в одном дворе. Куда денешься? Над Лешкой Синяк любил измываться. Это он его Лунатиком и прозвал. Лешка, и правда, был немного странным. Даже на горке кататься не любил. После школы на лыжи – и один в лес уходит. Возвращается затемно. Смотришь: то какую-то звероподобную корягу оттуда тащит, то шишку величиной с ладонь, то камень причудливой формы. Дома у Лешки много интересного: и аквариум самодельный с озерными рыбками,  и лук из вереска с железными наконечниками у стрел, и энциклопедий всяких. Бывать у Лешки Валерке очень нравилось. Начнет Лешка что рассказывать – так распишет, будто своими глазами видел: и добычу жемчуга, и землетрясения, и сталактитовые пещеры. А вот пацаны ему почему-то не верили. Как-то вечером ребята во дворе в войну играли. Лешка в стороне стоял, на небо глядел. И вдруг закричал: «Смотрите! Северное сияние!» У мальчишек шапки на самые глаза натянуты, расстреливают друг дружку из деревянных автоматов: «Тра-та-та-та-та!» До сияния ли им! «Отцепись ты, Лунатик!» А у него, у Валерки, в тот момент шапка слетела. Стал надевать, голову поднял и… обмер: все небо полыхало яркими огнями! Он таких чудес еще в жизни не видел! А когда пришел в себя, померкло всё. Лешка об этом на природоведении стал рассказывать, но Нина Павловна недоверчиво улыбнулась:

- В нашей местности, Лебедев, такого яркого свечения не бывает, не фантазируй!

- Нет, бывает! Я тоже видел! – с места выкрикнул Валерка.

Нина Павловна все с той же улыбкой развела руками, а класс загоготал.

Валерку досада взяла. Аж нос взмок. Скосил глаза на Лёшку: он-то что молчит? Ведь первым увидел. Но Лёшка привык, что ему не верят. Сидит и в ус не дует!

Про издыхающую на льду рыбу  Лёшка ему на перемене рассказал.  Договорились пойти на речку сразу после школы. Ранцы дома побросали – и вперед. Лешка, правда, еще банку трехлитровую с собой прихватил. К реке, вообще-то, родители ходить запрещали: зима мягкая, лед тонкий. Но впереди выходной, уроков делать не надо – авось, не хватятся. По дороге Васька с Пашкой навязались.

Около деревянного, вмерзшего в лед плота была прорублена большая полынья. Снег вокруг нее до черноты пропитался водой, из него клыками торчали осколки льда. Здесь, посреди реки, стоя на деревянном настиле, женщины обычно полоскали белье. Сейчас же от полыньи несло рыбой и еще чем-то тухлым, как тянет летом от луж молокозавода, который стоит на берегу вверх по течению. На воде у бревен, лежа кверху брюшком, скопились мальки. В снегу вокруг полыньи их тоже было порядком.

Присев на скользкий плот, Лешка принялся выбирать из рыбешек тех, что еще подавали слабые признаки жизни. Он осторожно брал их в руки и опускал в банку с чистой водой. Рядом суетилась Жулька – преданнейшее Лешке существо, щупленькая рыжеватая собачонка с узкой лисьей мордочкой и необыкновенно тоненькими лапками. Откуда и когда прибилась Жулька к их двору, никто из мальчишек уже не помнил, но подкармливали кто чем мог. Взять в квартиру бездомную собаку ребятам родители не разрешали. Спала Жулька в подъезде. Играли с ней во дворе многие, но стоило на улицу выйти Лешке, она крутилась только возле него.

Поторчав у плота некоторое время и не проявляя большого интереса к бредовой Лешкиной затее, мальчишки, от нечего делать, пошли измерять глубину лунок, просверленных рыбаками в небольшой заводи. Выломав в кустах палки подлиннее, обдирали их от сучков и опускали в воду. Достав концом дно, делали отметину и примеряли к своему росту.

Надрывный Жулькин лай привлек их внимание не сразу. Обернувшись,  увидели барахтающегося в воде Лешку. Жулька, повизгивая, металась по краю полыньи и все норовила ухватить Лёшку за воротник куртки. Валерка с Пашкой так и застыли, открыв рты, а Васька злорадно хохотнул:

- Во Лунатику мамаша ради праздничка всыплет за дохлых рыбок! Нашел время купаться!

- А вдруг он того… потонет? – еле вымолвил Валерка.

- Выкарабкается… - не совсем уверенно протянул Васька, и мальчишки, не сговариваясь, все же припустили к плоту.

Лешка не кричал. Закоченевшими руками цеплялся он за острые глыбы по краям полыньи, силясь подтянуться на локтях. Ледяной край обломился в тот момент, когда мальчишки были уже в трех-четырех шагах. Лешка с головой ушел под воду. Мальчишки как вкопанные застыли на месте, с ужасом глядя на черную пузырившуюся поверхность полыньи. Лешкина коричневая спортивная шапочка, как пробка, вновь выторкнулась из воды, и дикий, совсем не похожий на Лешкин  крик ударил ребятам по ногам. В ту же минуту подхваченное течением  тело скрылось под обледенелыми бревнами плота, из-под которого доносилось приглушенное: «Бу-бу-бу-бу-бу!»

            Мальчишки рванули на берег. Валерку трясло, и ноги никак не хотели держать. Пашка по-рыбьи глотал воздух. Васька прерывисто зашептал:

- Тикай! Дураки! И дома ни слова, ясно?!

- Вась, а может, маме Лешкиной скажем? – икая, спросил Пашка.

Брат изо всей силы смазал ему по затылку.

- Заткнись, уродина! Чем ты ему теперь поможешь?! Мы не были здесь, понял?! С…с горки катались, ясно тебе, сопля ты голландская! И смотри!.. – потряс он кулаком перед Пашкиным мокрым носом. – Я тебе сопли-то утру! Я те мозги-то вправлю!

Домой приплелся Валерка еле живой. В квартире шумно разговаривали гости. Он прошел в свою комнату, быстро разделся, выключил свет и юркнул под одеяло.

Поздно вечером к ним в дверь позвонили. Сердце у него екнуло: тётя Валя, Лешкина мать! Прислушиваясь к возбужденным голосам в прихожей, он изо всей силы вжимался в подушку. Мама вошла в комнату и, не включая свет, осторожно потрясла его за плечо.

- Валера, проснись! Ты Лешу Лебедева сегодня после школы видел?

- Не… - притворившись сонным, пробормотал он. – Мы с Васькой на горке катались.

Тетя Валя всхлипывала:

- Не знаю, у кого и спрашивать теперь. С ним что-то случилось! Он никогда не задерживался так поздно.

Мама утешала ее, советуя не расстраиваться раньше времени. Отец звонил в милицию и в больницу.

Чего только не передумал Валерка за эту ночь! А к утру начал бредить. Вскакивая с кровати, кричал: «Тащи его, Жулька, тащи! Держись, Леха!»

А после праздника на переменах в классе царила непривычная тишина. О происшествии уже знали все. Ребята собирались по углам группками и шептались про мертвого Лешку, про водолазов… Валерка уходил в коридор. А на уроках все время оглядывался на пустующее Лешкино место и всякий раз вздрагивал, когда открывалась дверь, в надежде, что вот сейчас на пороге, наконец, появится угловатая Лешкина фигура и он с виноватой улыбкой на лице, как обычно, извинится за опоздание. Но Лешка не появлялся.

В день похорон уроков в их классе не было. Все ходили прощаться. Валерка с тихим ужасом смотрел на то, что когда-то было Лешкой, а теперь недвижно лежало в гробу, почему-то в белой парадной рубашке. Валерка поежился: ему ведь холодно! И кружева вокруг воскового Лешкиного лица, и еловые лапки на снегу, черные платки женщин, заторможенные движения одноклассников, которые отворачивались, никак не желая брать протягиваемые какой-то старушкой конфеты. Все это не укладывалось в Валеркиной голове.

- Мать-то еле откололи. Два дня не поднималась… так изводилась, что думали, руки на себя наложит… - донесся до него из-за спины чей-то старушечий шепот. – Совсем одна осталась, бедняжка! Три года назад мужа потеряла, теперь вот сыночка…

- Говорят, мужчина с рыбалки шел, видел, какие-то мальчишки в тот день с реки, как угорелые мчались… Матери и сказал.

Валерка съежился, а уши так и ловили чужой разговор.

- Кто их знает. Может, и нарочно толкнули… Хулиганья теперь сколько хочешь… Табунами ходят, бродяжничают… Чего от них хорошего ждать можно?!

Валерка боком стал выбираться из плачущей и вздыхающей толпы. Никто его не окликнул, но Валерке казалось, что все с немым осуждением смотрят ему в спину, а горький шепот преследует по пятам: «Такие никого не жалеют!»

Вечером его вызвал на улицу Васька.

- Никому не проболтался? – озираясь по сторонам, спросил он.

- А ты? – окинул его ненавистным взглядом Валерка.

- Я что, дурной? Затаскают… Мужик какой-то видел нас, но не запомнил. Так что все в порядке, очень сопли-то не распускай, - миролюбиво посоветовал он.

- Уйди! – У Валерки прямо руки чесались съездить по Васькиной физиономии. Тот отпрянул.

- Эй! Не дури! Пойдем лучше ко мне с воздушки постреляем… Батя вчера с работы принес…

- Вот и иди! И стреляй! А от меня отцепись, понял? – и Валерка решительно направился к своему подъезду.

Поднимаясь по лестнице, он на одном дыхании пролетел мимо второго этажа, косясь на дверь Лебедевых. До смерти боялся столкнуться с Лешкиной мамой. Худенькая, как и Лешка, большеглазая, даже на вид тетя Валя была вся какая-то болезненная. На похоронах ее вели под руки.

И все же через несколько дней Валерка прямо-таки налетел на нее у крыльца.

- Здрасте…- пролепетал он и зачем-то остановился, будто к полу прилип.

- А… Валера? – не сразу узнала она его. – Давно тебя видеть хотела… У Алеши было мало друзей… - Я уезжаю скоро. Тяжело мне здесь. Хочу тебе на память Алешин аквариум отдать. Он все твоего дня рождения ждал, хотел подарить.

- Не надо! Я…я…я не могу! – вырвалось у Валерки. – Я… - и он осекся, чуть было не признавшись в своей страшной тайне. Если бы тетя Валя заметила, как хочется ему сейчас все рассказать ей!.. Но она устало и даже как-то безразлично стала уговаривать:

- Ты не стесняйся, возьми. Алеша о тебе столько хорошего рассказывал. Зайдём к нам.

На одеревенелых ногах поплелся Валерка за тетей Валей. Понять не мог: зачем идет? Но не идти – тоже не мог.

Вешая его пальто, тетя Валя тихо сказала:

- Ты пройди в Алешину комнату. Аквариум все там же, на окне. Я пока чай поставлю…

Валерка открыл знакомую дверь… да так и отпрянул: со стены, с большого портрета в черной рамке на него в упор смотрел Лешка, словно говорил: «Ты, Валера, аквариум возьми. Я ведь правда хотел тебе его подарить…» И вдруг мурашки поползли у Валерки по спине: вспомнилась полынья. Доверчиво улыбающиеся Лешкины глаза стали превращаться в те, обезумевшие от ужаса, какие видел он посреди зловещей черноты полыньи. В голове у Валерки надрывно загудело: «Бу-бу-бу-бу-бу!»

Пришел он в себя только на улице. Пальто и шапка были на нем, а шарф и рукавицы, видимо, остались у тети Вали. Он поднял мокрые глаза к небу: сколько на нем было звезд! Лешка бы сейчас выискивал знакомые созвездия. Андромеда, Кассиопея... Он, Валерка, кроме Ковша, никаких и не знал больше. Сейчас ему казалось, что он один в этом бесконечном пространстве холодных мигающих светлячков. Так тоскливо и худо Валерке еще никогда не было!

И вдруг почувствовал чье-то легкое прикосновение.

- Жулька! – вырвалось у него. – Откуда ты взялась?

        Опершись передними лапками о его колено, Жулька преданно заглядывала ему в глаза.

- Жулька! Жуленька! – лаская ее, плакал Валерка. – Будешь у меня жить? Ты не думай, мама разрешит, я уговорю… - и он осторожно взял трясущуюся собаку на руки.